Российская этнополитика XVIII—XIX в. - последствия вестернизацииСтраница 7
Примечательно, что соединение таких вроде бы противоречивых импульсов, как просвещенческий политический рационализм и романтическая реабилитация традиционного исторического наследия, оказалось возможно именно в сфере национально-государственного строительства: «Как имитация французской политической модели, так и негативная реакция на нее вели, в конце концов, к ее усвоению. Это был романтический национализм». Следовательно, неприятие социально-политической программы декабристов означало и отвержение ее этнополитического блока — то есть идей П.И. Пестеля, декларировавшего в «Русской Правде» необходимость решительного перехода к тотальной этнополитической интеграции и русификации и стремившегося «преобразовать Россию в демократическое централизованное национальное государство по французскому образцу» (классический пример описанной выше рецепции сложившейся во французской политической культуре амальгамы республиканско-демократических и националистических ценностей).
Выступив в роли защитника Старого Режима, Николай I должен был распространить консервативные установки и на основополагающие принципы имперского строя — и именно поэтому «усилия правительства Николая I в первую очередь были направлены не на языково-культурную русификацию, а на поддержание статус-кво» (сходных взглядов на николаевскую эпоху придерживался и С.Ф. Старр, считая ее нацеленной «на достижение скорее административного единства, чем культурного синтеза»). Наиболее зримо этот аспект николаевской эпохи отразился в известной полемике Николая I и Ю.Ф. Самарина по поводу этнополитической ситуации в Остзейском крае и ответе императора на призывы к решительной русификации региона: «Немец, финляндец, татарин, грузин — вот что такое Россия» (а также в весьма показательных предложениях Е.Ф. Канкрина о переименовании России в «Романовию» или «Петровию»).
Отразившиеся в этих инцидентах установки — на поддержание российской поликультурности (прежде всего через продолжение сотрудничества с местными элитами, в данном случае с балтийскими немцами, традиционно рассматривавшимися как важнейший ресурс пополнения высшей имперской бюрократии), на фиксацию династического основания солидарности этого поли культурного сообщества без увязки ее с каким-либо конкретным этнокультурным содержанием — в высшей степени характерны для имперской политической культуры и продолжают прослеживаться в этнополитическом курсе властей на всем протяжении правления Николая I, находя отражение в том числе и в официальных документах (так, утвержденный в 1842 г. «Наказ Главному управлению Закавказским краем» требовал от местной администрации «недопущения всякого противодействия вековым понятиям жителей», в том числе и правовым, и сохранял в полном объеме политику веротерпимости и сотрудничества с традиционными элитами) Факты же правительственного национального давления следует рассматривать скорее в контексте общего репрессивно-охранительного курса, нацеленного на сохранение империи именно как империи
И все же противоречивость российской этнополитической ситуации продолжала углубляться. Так, одним из основных инструментов самодержавия в условиях угрожающей вестернизации и модернизации стал первый опыт создания российской государственной идеологии (получившей, в отличие от взглядов Н.М. Карамзина, высказанных в «Записке о древней и новой России», официальную санкцию) — сформулированная С.С. Уваровым теория «официальной народности» Ее «"триединая формула", сознательно противопоставленная революционному девизу "свобода, равенство, братство"», действительно носила прежде всего консервативный характер Именно в связи с необходимостью утверждения традиционных имперских ценностей «"православие" и "самодержавие" стояли на первом месте и явно преобладали над несколько расплывчатым понятием "народность"» На этот момент указывал и Э Таден, считавший, что «"народность" была, без сомнения, наиболее двусмысленным элементом уваровской триады» — и двусмысленность эта была связана как раз с отчетливыми революционно-демократическими коннотациями термина Видимо, потому от разъяснения его сути уходил и сам
С.С. Уваров, указывая, что в этом вопросе «все затруднение заключается в соглашении древних и новых понятий» — весьма примечательное обстоятельство.
Но не только все же происходившая, пусть и в максимально смягченной форме, политизация русской этничности демонстрирует невозможность вовсе игнорировать последствия политической и ментальной модернизации, с которой столкнулась имперская элита; в еще большей степени свидетельством эрозии имперского компонента государственной парадигмы является сам факт создания государственной идеологии, то есть всецело принадлежащего эпохе модернизации механизма рациональной политической легитимации. Настаивая на необходимости сдерживания пагубного распространения европейских революционных начал, С.С. Уваров обосновывает ее вполне рационально понятыми интересами России и предлагает рациональный, в Европе же заимствованный метод воздействия на социальную реальность. Между тем имперская легитимность обеспечивается иными, не рациональными и не идеологическими средствами; обращение к ним свидетельствует о нарастающей беспомощности традиционных инструментов.
Особенности экономического развития России в конце XIX
– начале XX века. Промышленность
В последнее десятилетие XIX в. экономическое развитие России характеризовалось мощным промышленным подъёмом. Именно в это время наряду со старыми промышленными регионам (Уралом, Центральным, Северо-западным) оформляются новые – Южный (уго ...
Религия.
В первой половине V в. происходят важные изменения в религиозной идеологии греков. К сожалению, они известны нам мало и отражаются чаще всего в литературных произведениях, из-за чего бывает трудно понять, возникло ли данное явление в резу ...
Лодки мчатся, опираясь на воздух
Первая публикация об экранопланах появилась в "ТМ" № 8 за 1972 год. Это было интервью с американцем Александром Липпишем - создателем лодок, скользящих по воздуху над водой. Как о диковинке узнал советский читатель об одноместно ...