Биография М. А. КорфаСтраница 4
В старшем отделении лицея особенно трудным предметом считалась "теория уголовного права". Перед "репетициями" из среды товарищей находились желающие послушать объяснения барона Корфа по этому предмету, что доставляло ему невыразимое удовольствие. Не ускользнула от его внимания и ничтожная школка грамотности, существовавшая в лицее для детей находившихся в нем служителей, помещавшаяся в лицейском предбаннике, в которой учил диакон, посвященный в сан из дьячков. Это была школа беспрерывного сечения, побоев, вопля и слез детей, - как характеризует ее барон Корф. Он посещал эту школу, но неизвестно, однако, какое именно участие принимал в ней. Вообще же, во все время пребывания его в лицее в нем был обострен интерес к педагогической деятельности. Как он сам говорит в "Записках", "начиная с пятнадцатилетнего возраста, не проводил ни одних каникул, не обучая какого-нибудь крестьянского мальчика".
Подводя общий итог влиянию лицея на барона Корфа, нельзя обойти молчанием следующей характерной подробности. "Единственным профессором, - говорит он в своих "Записках", - косвенно, но сильно поддержавшим выработанную во мне раньше мечту о работе на благо крестьян, был профессор и известный в то время ученый Сахаров. Он читал нам, быть может, никому из нас не нужную палеографию, обучая нас разбирать и воспроизводить древние рукописи, написанные уставом, полууставом и скорописью; но важно то, что он был из первых собирателей народных сказок и преданий и, записав их, напечатал под именем "Сказания русского народа". Некоторые из нас не только прочитали эту книгу, но и искали общества этого представителя народного начала в нашей среде".
Серьезно работая, Корф прошел лицей одним из первых, получив, однако, серебряную медаль вместо золотой за "поведение". Вообще, и в пансионе Филиппова, и в лицее барон Корф никогда не был в категории так называемых "благонравных". Будучи от природы человеком кротким, он, тем не менее, часто подвергался обвинениям в "дерзости" - только за прямоту, за неуменье смолчать. Года же за два до выпуска из лицея он еще и курил в течение нескольких месяцев, да притом так неловко, что попадался и раза три сидел за курение в карцере.
Эта школьная дрессировка совершенно не соответствовала нравственному облику барона Корфа, бывшего в это время уже зрелым юношей, обращавшим на себя внимание преподавателей серьезным отношением к занятиям. Об этом можно судить, между прочим, по письму к нему академика Я. К. Грота, бывшего профессором его по лицею. В 1867 году, т.е. примерно через 13 лет уже после окончания лицея, академик Грот в деловом письме своем к барону Корфу между прочим говорит:
"Зa вашею деятельностью я всегда следил, сколько мог, по газетам и разным статьям вашим, в которых, кроме благородного образа мыслей и основательности познаний, обращает на себя внимание и прекрасное перо. Задатки этого видел я еще в лицейских ваших упражнениях и не забыл вашего сочинения об истории Карамзина".
Итак, в 1817 М. А. Корф окончил курс с правом на серебряную медаль и стал делать стремительную карьеру в Министерстве юстиции, в Комиссии по составлению "Полного собрания законов" и "Свода законов". В 1831 Корф стал управляющим делами Комитета министров, в 1834 - государственным секретарем, доверенным лицом Николая I, в 1843 вошел в число членов Государственного совета.
В 1848, когда правительство, напуганное рев. во Франции, учредило цензурный комитет, "совершенно удушивший русскую печать", Корф был одним из трех его членов, а в 1855 – 1856 стал его председателем. В 1849 Корф был назначен директором Императорской публичной библиотеки в Петербурге, много сделал для ее процветания, в частности при нем хранилище пополнилось ценными коллекциями книг и рукописей.
Особая роль в становлении Московского публичного и Румянцевского музеев принадлежит петербургским библиотекам и прежде всего Императорской публичной библиотеке, чей директор Модест Андреевич Корф не только сам поручил Одоевскому составить записку о бедственном положении Румянцевского музея в Петербурге и возможности перевода его в Москву, но и "желал явить новый знак своего искреннего сочувствия и содействия к дальнейшему преуспению Московской публичной библиотеки, ходатайствовал об обращении в нее книг". Многие тысячи томов русских, иностранных, первопечатных книг из дублетов Императорской публичной библиотеки в ящиках с реестрами, каталожными карточками отправлялись во вновь создаваемую в Москве библиотеку. Сюда же отправлялись и дублеты из переданных в Императорскую публичную библиотеку фондов Императорского Эрмитажа.
Второй крестовый поход и государство Саладина
В результате внутренней слабости крестоносных государств и начавшегося в 12в. сплочения мусульманских государств крестоносцы стали терять одно свое владение за другим. Менее чем через 50 лет после первого крестового похода,в 1144г.,был по ...
Внешняя политика
Пруссии. Война с Данией и Австрией. Северогерманский союз
Прусское правительство в конце концов добилось от парламента возможности осуществлять политику своего премьера Бисмарка, направленную на обеспечение прусской гегемонии в германских делах. Этому способствовали и сложившиеся в начале 60-х г ...
Московские казни
Разгром Новгорода усугубил внутренний кризис в Российском государстве. По возвращении из новгородского похода в Москву царь имел длительное объяснение с государственным печатником и «канцлером» Висковатым. По существу Висковатый вслух выр ...